Как Фургал стал символом дальневосточного выбора

 

По ощущениям многих участников, на улицах царило настроение солидарности и взаимного уважения. Теперь настала пора интерпретировать произошедшее. Очевидно, что прошедшие манифестации имеют в основном демонстративный, символический характер. Что конкретно двигало участниками? Каковы их требования и на чём сердце успокоится? Картинки хабаровских митингов ещё только предстоит обратить в смыслы, смыслы — в идеи, а идеи — в слова.

Комментарии наивных наблюдателей «крутятся» вокруг того, что дальневосточники вышли «спасать» своего губернатора, и ищут в личности Сергея Фургала некие экстраординарные добродетели. На какую-то секунду пропагандистам показалось, что если окатить грязью персонально краевого голову, то это произведёт нужный эффект и «разочарует» его «сторонников». 

 

В этом состояла и состоит главная ошибка федерального агитпропа: дальневосточные протесты не в абсолютной степени обусловлены добродетелями опального политика, а разоблачение его пороков вряд ли принципиально изменит настроения в регионе. Как водится, протестующие вышли на улицы не только в пользу арестованного, но и в защиту самих себя. 

 

Для правильной интерпретации происходящего требуется посмотреть на более широкий контекст и понять одну очень важную вещь: манифестации, которые прошли в Хабаровске, Комсомольске-на-Амура, Советской Гавани и в других городах и посёлках — это отнюдь не сиюминутная «вспышка». Напротив, перед нами одно из проявлений того процесса, который теплится на Дальнем Востоке в течение, как минимум, последних нескольких лет. Тот, кто сможет точнее других понять, каково содержание этого процесса и его перспективы — у того в руках окажутся ключи от политической жизни региона на ближайшие годы. В нём, сознательно или нет, участвовали многие силы. 

 

Справедливости ради - "Единая Россия" тоже внесла в региональный политический процесс свой немалый вклад. Он протекал с разной интенсивностью и принимал разные формы. Если позволить себе очень широкое обобщение, то главным нервом общественной жизни региона было отношение федеральной власти к Дальнему Востоку, как к объекту или говоря прямо — как к не населённой территории. Говоря точнее, значение имеет даже не начальственное отношение как таковое, а реакция дальневосточников на него, хотя и неявно выраженная. 

 

"Развитие Дальнего Востока" для немалого количества моих земляков стало синонимом развала и деградации в первую очередь потому, что федеральное правительство, как оказалось, неспособно учитывать местные интересы и координировать свои действия с местным обществом (в существовании которого оно не верит). Тем временем, местное общество существует, и у него есть своё мнение и свои планы на будущее. 

 

Для Хабаровского края имеет значение позиция губернатора: служит ли он московским наместником и только лишь проводником интересов Москвы или он действует как представитель жителей края и как ходатай за региональные интересы в федеральных делах. В какую сторону обращена власть — сверху вниз или снизу вверх? 

 

Давайте вспомним ближайшую предысторию: предыдущий губернатор Вячеслав Шпорт имел репутацию политика, у которого есть превосходные связи в Москве. Однако, вместе с тем за ним закрепилась и репутация человека, в целом, равнодушного к местным, краевым делам.

 

Я не стану судить, насколько такая репутация была справедлива, но чего стоит одна только его реплика о высоких зарплатах хабаровских врачей в его разговоре с президентом Путиным! Многие помнят, что она была воспринята в крае, как попытка за счёт врачей создать себе хорошую репутацию в глазах федеральной власти. Дальневосточный протест имеет вполне определённый подтекст: избиратели хотят видеть руководителем региона такого политика, который в первую очередь интересуется делами края, а не своими личными заслугами в глазах федерального правительства. Хабаровчане хотят, чтобы дальневосточный губернатор имел побольше заслуг в их собственных глазах. 

 

В этом отношении следует отдать должное Сергею Фургалу — он пытался быть таким руководителем. Чем он запомнился? Тем, что требовал от застройщиков сдать в эксплуатацию старые городские долгострои, тем, что сокращал расходы на правительственный аппарат, попечением о школьных завтраках, в конце концов. Если будущие руководители края вдруг захотят извлечь для себя какой-то урок, то он лежит на поверхности — избирателям нравится, когда руководитель обращён к их интересам, и наоборот, избиратели равнодушны к эффектным фотографиям своего начальства в компании «вышестоящего начальства». 

 

Почему о хабаровских манифестациях говорят как о политике? Потому что повод для них был чисто политический — люди отстаивали не столько персонально Сергея Фургала, сколько своё собственное право избирать власть в регионе, и более того — своё право влиять на эту власть. 

 

По этой причине так неэффективна пропаганда, направленная против арестованного политика: дело не в его добродетелях, которые каждый волен ставить под сомнение по своему собственному усмотрению. Дело в том, что хабаровчане хотят избирать себе такую власть, которая не была бы глухой к жизни людей: предпринимателей, врачей, рабочих. Любой, кто обладает хотя бы минимальным здравым смыслом, легко поймёт, что даже самая резкая критика в адрес политика Фургала не сможет заставить людей отказаться от их мечты о свободной и благополучной жизни. Даже если бы Фургал был худшим из губернаторов (а это не так), это всё равно никак не умаляло бы саму мысль о том, что общество должно влиять на власть — и через выборы, и через механизмы общественного контроля. 

 

Просто Сергей Фургал стал для дальневосточников символом самой возможности выбирать. Справедливо или нет, но так получилось, а история, как известно, не знает сослагательного наклонения. Отдельно я хотел бы заверить всех, кто интересуется политикой, в том, что хабаровчане не верят в виновность Сергея Фургала. Невозможно поверить в то, что после пятнадцати лет расследования были обнаружены какие-то новые доказательства совершённых преступлений. 

 

В понедельник город вернулся к своей обычной жизни. Внешне и не скажешь, что сейчас здесь происходит что-то значительное, а оно происходит — в умах, в сердцах людей. Я люблю свой город и верю в здравый смысл и великодушие его жителей